Петров, сорокадвухлетний мужчина, с одышкой и шелковым классическим галстуком для деловых связей, ввалился в кабинет психолога-консультанта и плюхнулся в кресло.
Психолог, старичок в синем пиджаке, внимательно посмотрел на Петрова.
«Глаз один у него что ли подбит? Припух как будто…», — пронеслось в голове у Петрова.
Старичок-психолог молчал.
— Слушай, отец, избавь меня от одиночества, — наконец выдавил Петров и вжался в спинку кресла.
На этом вопросе старичок-психолог сделал большие глаза.
— Что, простите? Психолог повернулся к Петрову своим левым ухом. — Сделать так, чтобы камни по закону тяготения падали не вниз, а вверх?
— Камни? Какие камни? – удивился Петров и подумал, что у старичка-психолога не только глаз припух, но и ухо не слышит. – Я говорю, избавь меня от одиночества, отец, — произнес Петров громче.
— И как же я сделаю так, чтобы камни падали вверх? – пробормотал старик, а затем откашлялся, посмотрел на Петрова пристальным профессиональным взором. — А что ты понимаешь под одиночеством?
— Так это… — Петрову было тяжело признаваться, он почувствовал себя, как в первом классе, на перемене, стоящим у белого щербатого подоконника. — Никто со мной не общается, общения мало, говорю.
— И ты собираешься до конца жизни бороться с тем, что сильнее тебя? — Старичок вздыхает. Думает. Снова вздыхает. — А почему тебе не хватает общения?
— Наверное, не умею с людьми разговаривать.
— Ну что ж… Ты хочешь, чтобы я помог тебе научиться разговаривать с людьми?
— Да. И тогда я избавлюсь от одиночества. У меня будет много друзей, и шашлыки на даче в большой компании.
Психолог вздыхает.
— Извольте… А начнем вот с чего…
Через неделю Петров снова подошел к двери кабинета психолога-консультанта. Поправил галстук. Откашлялся. Постучал. Потом нервно и резко открыл дверь и начал прямо с порога:
— Отец! Ну, в чем дело? Я же все делал правильно – разговаривал, завел себе друзей, звонил им каждый день, ходил гулять и даже приглашал женщин на свидания! Я пил пиво и сам мариновал свинину!
— И как? Камни начали падать вверх? В смысле.. Избавился от одиночества?
— Нет. Петров обхватил голову руками. — Вокруг стало много людей, много общения, много суеты. Но мне по-прежнему одиноко! Я постоянно с кем-то бываю, но мне все равно грустно, мне одиноко даже в большой толпе!
— Ага. Вот как, значит!
Старичок-психолог охотно кивнул, и Петрову показалось, что он удовлетворенно потер ладони.
— Ну… И как ты теперь чувствуешь одиночество?
Петров задумался, и синий пиджак психолога расплылся в синее чернильное пятно на школьной парте в кабинете русского языка.
— Мне одиноко с собой. Я живу, как будто в постоянной тихой ссоре с собой. Я есть, и меня нет. Я то плохой, то хороший. Другие задавили меня собой! Я все думаю — что есть в других такого, чего нет во мне? Сделай так, чтобы я мог быть с другими, но мог и оставаться собой? Верни мне меня!
Петров почти плакал, и синее чернильное пятно становилось лужей в дождливую ночь школьного выпускного бала.
— Отличненько, — произнес психолог. Так кто ты без всех других? Что ты такое без чужих оценок?
— Я… я…
— Ну да, ты.
— Я…
Через неделю Петров, как ураган ворвался в кабинет психолога-консультанта, на ходу опрокинув вешалку. С нее грустно рухнул серый плащ консультанта, поверх него плюхнулся похожий на блин синий берет.
— Психолог, а психолог, мне все хуже! – не то жалобно простонал, ни то угрожающе прорычал Петров.
— Ясненько… Камни-таки не начали падать верх… — тихо произнес старичок-психолог.
— Что? — Что ты там бормочешь, старик! Какие камни! Я тут умираю, а ты про камни…
— А? Нет, это я так сам с собой разговариваю… Ну так что, ты избавился от одиночества на этот раз?
Петров молча и послушно сел в кресло и понял, что забыл надеть шелковый галстук «под золото» для деловых связей.
— Нет! Я начал чувствовать то, что не чувствовал раньше и почувствовал… ужас! Мне кажется, что со мной нет даже ни никого, а… ничего. И никогда не было. И никто не может быть со мной вечно и идти по моему пути, просто потому что мне по нему идти страшно! – Петров почувствовал, что его душат слезы, и вдруг ему стало все равно. Все равно, что он проигрывает собственным слезам.
Петров высморкался и продолжил.
— Никто не лишит меня моих страданий и никто в полной мере не разделит со мной мои радости и… никто не избавит меня от смерти. И никто никогда не узнает меня до конца, и никто не будет принадлежать мне. И ничего не будет принадлежать мне. И я ничему не принадлежу. Ужас! Помоги мне быть с самим собой в целом мире! Мне страшно, отец!
— Ну… Ишь, чего задумал! – произнес старичок-психолог, на этот раз не скрывая улыбки. – Ну что, камни начали падать вверх?
— Нет, не начали… Ни люди, ни чувства, ни суета не смогли отменить моего одиночества. Старик, сажи мне правду. Ты только правду мне скажи, слышишь, отец? Я умру одиноким? Умру одиноким, да? – Петров поднял на консультанта мокрое от слез лицо.
— Конечно. Ты умрешь одиноким. И я умру одиноким. Никто никого не может избавить от одиночества. До смерти – точно. А что бывает после, я не знаю. – Психолог уставился в окно, прикрыл глаза и словно бы задремал.
— Послушай дед! Ты какой-то странный… В эту минуту Петров понял, что ни разу не спросил у старичка имени. Так был занят своими проблемами, что не поинтересовался, как зовут сидящего перед ним в кресле человека. Да и кресло в этот момент показалось каким-то знакомым. Зеленое, как в спальне у родителей на старой квартире. У Петрова закружилась голова.
— Слышь, психолог, — осторожно начал Петров. – А… а зовут-то тебя как? Я к тебе уже привык, а как зовут, ни разу не спрашивал. Неудобно получается… Я вроде с тобой уже, как с родным… Как что – так сразу к тебе.
Старичок-психолог очнулся, засмеялся и откинулся назад в своем кресле.
— Меня зовут Твое Одиночество. Ты еще не понял? Меня зовут Твое Одиночество. – Психолог наклонился в Петрову и посмотрел ему прямо в глаза.
— Меня зовут Одиночество. — Ну… и что ты чувствуешь теперь, когда так хорошо узнал меня?
Петров осмотрелся. Не только кресло, но и обои в кабинете психолога были, как в детстве – в розочках и завитушках. Петров помотал головой, пытаясь избавиться от видения. Но старичок никуда не исчез, и кресло не исчезло.
— Ну, так что ты чувствуешь теперь, когда понял, что камни не падают вверх?
— Теперь я знаю тебя и… и чувствую нечто новое, чему я не могу дать слово. Нет, постой, кажется, слово найдено. Теперь…
Петров глубоко вдохнул и с наслаждением выдохнул.
— Я чувствую Свободу. – Петров улыбнулся и захотел прикоснуться к синему пиджаку консультанта. Но никакого синего пятна напротив не оказалось.
— Отец, а ты где? Ты куда пропал?
Петров вскочил, выбежал за дверь, но и там никого не было.