Переходный возраст — возраст, когда случается один из величайших кризисов в жизни любого человека. Это кризис, во время которого личность бесконечно одинока, не понята, а главное – ей предстоит совершить один из сложнейших жизненных переходов – во взрослость, со всем, что к ней прилагается – и с принятием решений и с процессом реализации этих решений и с принятием последствий, а также с получением опыта. И пониманием того, что никто больше за тебя этого не сделает – не совершит переход. И никто не сможет прожить трудные времена за тебя. И не трудные тоже. Вообще никто за тебя жизнь прожить не сможет – вот, чем «накрывает» ни в чем не повинного человека. Неожиданно. Это ощущение накрывает с головой, и к тому же появляется еще одно – потери, связанной с отделением от родителей и других значимых взрослых. Ощущение окончательного разрыва психологической пуповины. Человек вдруг осознает, что теперь, и дальше, и навсегда он один перед целым миром. И для кого-то это – море возможностей, мега-драйв и свобода. Но это далеко не всегда. Чаще всего это ощущение того абсолютно нового, что еще и переварить нужно, во что нужно встроиться. В такие денечки как никогда хочется к кому-нибудь привязаться, чтобы стало как раньше – спокойно, легко и не надо совершать лишних движений. Возникает острейшая потребность знать, быть уверенным, что в мире кроме тебя есть кто-то еще. Не зря же основная тема переходного возраста (а у кого-то он затягивается) – тема смерти. И в самом деле – этот переход чем-то напоминает рождение, которое есть обратная сторона смерти. Когда ты рождаешься тут, ты умираешь там. И хочется, чтобы в этот момент кто-то подержал тебя за руку.
Во-вторых, в жизни человека почти гарантированно случается еще один тяжелый кризис – кризис среднего возраста, когда тебе около сорока лет. Не зря же Юнг этот кризис называл «вторая взрослость». Все повторяется – и одиночество, и понимание перехода – куда на этот раз? В старость, в увядание и в смерть в итоге. И вот оно — ощущение надвигающейся новой жизни, которую так сложно переварить, так сложно в нее встроиться. Понимание, что меняется тело, организм начинает работать уже как-то иначе, понимание, что можно не успеть, что прожито не так и не то, что нужно было иначе и вообще не с тем и не здесь. А морщины! А живот! Приходит ощущение страха: что жизнь-то закончилась. В сорок-то еще не знаешь, что в пятьдесят все только начнется. Иногда сложно поверить в то, что в сорок не умирают. Так же, как в подростковом возрасте сложно поверить, что в сорок лет люди занимаются сексом. Этот кризис считается последним шансом для отделения личности от родительской. Это тот период, когда вновь начинается бунт – бунт по поводу всех тех правил и установок, которые были до этого. Бунт против всего маминого и всего папиного, что не «отвалилось» у подростка. Появляется вопрос: кому чего я должен? Почему я должен вот так продолжать жить? Кто сказал, что я должен иметь семью? Что я должен таскаться в офис к девяти утра? И в этот момент появляется дикий страх – из-за невозможности ни изменить, ни принять уже случившееся прошлое из-за страха перед совершенно неопределенным будущим и нежелательным подчас настоящим. Это момент, когда снова, как и в переходном возрасте, человек остается один на один с целым миром, с которым он совершенно ничего не может поделать. А перед лицом страха мы все хотим – чего? Мы хотим, чтобы все это – отменилось, перестало так быть.Мама, роди меня обратно! Мы хотим, чтобы стало, как раньше. В детстве. Ну потому, что надо иметь килотонну мужества, чтобы принять решение в сорок-то пять лет все поменять. Или чтобы хоть что-то поменять, при этом не разрушив всего остального – то есть произвести некие конструктивные изменения, осознанные, разумные. Бес в ребро, бросить семью и уехать в леса, уйти с работы вникуда – это как раз про неразумное. А надо сказать, что этот замечательный момент сопровождается еще одной неприятной штукой – охлаждением отношений с партнером. Если брак ранний, долгий, не совсем осознанный, немножко неадекватно созданный, то кризис – это как раз тот момент, когда брак не просто перестает устраивать, но кажется, что он еще и вредит. И все плохо – из-за этих угасших партнерских отношений. Так кажется. Ну, это кризис. И что вот если бы в этот непростой период рядом был кто-то, кто понимает, к кому можно прижаться, кто согреет душу и вернет способность чувствовать (то есть станет тренажером для угасающих чувств, как тренажер для слабеющих мышц), то кажется, что все наладится, восстановится. В общем, полегчает. Так кажется.
Но правда в том, что кризис — река, через которую никто ни за кого не пройдет, и никто не отменит изменения, которым пришла пора случиться. Переход через кризис – долгая работа над собой, в основе которой лежит забытая, запрятанная мысль о том, что будущее в природе существует и неизбежно наступит, хотим мы этого или нет. Тяжело и потихоньку человек научается работать на него, трудясь в настоящем, с каждым шагом разделяя боль… с гусеницей. Как же ей было больно!