Маруся всегда была везучей на людей, это было ее журналистским кредо и ее страстью – писать о человеке. Кому-то попадались горячие новости, кому-то эксклюзивная информация. Марусе – люди. С годами она уже перестала этому удивляться. Раньше она охотилась за ними, теперь – они словно сами сваливались на нее безо всякого предупреждения. Люди… если бы она знала, зачем она пытает их, вооруженная помятым блокнотом, что она хочет выпытать у них? Наверняка ответы на те вопросы, на которые она должна ответить сама… Сама. Но что, если все они сводились к одному — жить-то как?
Сегодня Маруся оделась, как по грибы – на улице шел проливной дождь. Оранжевые резиновые сапоги, желтая куртка, брюки цвета индиго и зонт в розовых попугаях – так она боролась с глухой осенней серостью. Она вышла под дождь, посмотрела сначала на небо, потом на свои коленки цвета индиго и произнесла: «Нет, нам тебя не победить, мне не вырваться». Она зашагала под барабанную дробь над самой своей головой.
На остановке было пусто. Должно быть, автобусы сговорились и только что одновременно уехали. На скамейке сидел дедушка, про которого по этическим нормам полагалось писать «глубоко пожилой человек». Да, он был именно глубоко пожилой. Его бежевый плащ и синий берет были словно выдернуты из черно-белых фильмов, в которых герои имели достаточно времени и свободы, чтобы рассуждать о добре зле и стараться поступать правильно. Похоже, дедушка никуда не спешил. Он сидел, скрестив маленькие тоненькие ножки, и наблюдал, как дождевые капли бомбардируют выбоины на дороге, заполняя их мутной коричневой влагой.
Маруся встала под бетонную крышу, закрыла зонт и приготовилась быть терпеливой, но уже спустя несколько секунд начала прохаживаться вдоль остановки. Она не сразу почувствовала, как зачесалось в носу. Это было странно, потому что обычно этим зудом интуиция возвещала приближение добычи – материала, из которого может выйти отличная история. Все ее истории были про что-то одно, она чувствовала эту связь, но не могла ее выразить, не могла наделить свое творчество внешней видимой оболочкой, придать ему твердую структуру.
«Игры бессознательного», — произнесла она вслух и… ее нога соскользнула с мокрого бордюра, лодыжка вывернулась совсем неправильным образом и приняла на себя вес тела. Маруся вскрикнула и поняла, что подвернула ногу.
— Вот, блин! – Маруся заскулила и допрыгала до скамейки.
Дедушка посмотрел на нее на удивление ясными серыми глазами. В них совсем не было белесого покрывала стариковской усталости.
— Ногу подвернули? Сапог снять сможете?
Маруся закусила губу, пискнула и вытащила ногу из оранжевого сапога.
— Подверните брючину и закатайте носок.
Носки сегодня были прозаически-белыми, в ущерб общей концепции. Маруся послушно выполнила указание старика и только тут заметила, что ни один автобус все еще не подъехал.
— А где автобусы?
— Едут. – Дедушка посмотрел ей прямо в глаза. – Небольшое растяжение, старайтесь не нагружать ногу, к вечеру пройдет.
— Вы доктор что ли? — Маруся посмотрела на его покрытый мхом времени берет, и снова почувствовала, как зачесалось в носу.
Дедушка хмыкнул так, словно она спросила что-то, выходящее из всех рамок приличия. — Куда направляетесь? – дед снова уставился на нее.
— Волка ноги кормят, так что теперь, наверное, уже никуда. – Маруся с сожалением вздохнула. Похоже, что спешить было некуда.
— А так, вообще? — Дед снова скрестил ноги и продолжил медитировать на лужу.
— Как это — вообще? — Маруся посмотрела на горбатый нос деда и почему-то подумала, что когда-то этот профиль был безупречен. Перед ней сидела прожитая жизнь и, судя по спокойствию старика, эта жизнь была доведена до логического конца. – Как это вообще? А?
Дед прищурился, словно увидел в луже золотую рыбку. Или заветную большую рыбу другого Старика. Он молчал, и петелька на его берете покачивалась в такт его дыханию.
— Блин, да я вообще не знаю, куда, как, зачем я живу! Не знаю, нахрена все это нужно! Мне просто не вырваться, а если вырвусь, то где гарантия, что я опять не попаду в ловушку! – Марусю несло, и она уже даже не спрашивала себя, прилично ли то, что она сейчас делает.
— Гарантий? — Дед растянул это слово так, словно из него мог вытечь литр удивления. – Так вы ждете от жизни гарантий… И живете по направлению к этим самым гарантиям? Сколько вам лет? Двадцать пять?
— Тридцать шесть. А что? — Маруся разозлилась. В этом комплименте явно был какой-то подвох.
— Так вы начали умирать…вот в чем дело. — Дед сочувственно покачал головой.
— Чего? Я совершенно здорова! Маруся отодвинулась от старика и решила убраться с остановки как можно быстрее.
Но деда это нисколько не смутило. Он благородно и размеренно поправил шарф, такой же древний, как и все остальные его пожитки, и заговорил.
— Я думаю, что существуют всего две основные стратегии жизни: первая — стремление к комфорту и удовольствию, вторая – стремление к преодолению и самопознанию. Ни одна из них не лучше и не хуже другой. И та и другая – имеют свои понятные задачи и положительные результаты. Проблемы начинаются тогда, когда человек использует не свойственную ему стратегию, не выбранную осознанно, без заботливого прислушивания к себе. Он выбирает ее исходя из традиций – культурных или семейных, уверен в ее правильности (если уж именно она одобряется). И случается такая штука, при которой есть все атрибуты для счастья, а счастья – нет, и с годами становится все яснее, что и не будет.
Маруся открыла рот и застыла в удивлении. Нос! У нее недавно чесалось в носу. Вспомнив это, она начала суетливо копаться в сумочке, вышвыривая оттуда шариковую ручку, блокнот, диктофон. Старик деликатно сделал паузу, как будто только и ждал, что она начнет записывать за ним. Должно быть, ему льстила эта суетливость. Он, медленно откашлявшись, продолжил.
— Стремление к комфорту и удовольствию – это про понятное «мамино счастье», при котором реализуется то, что сегодня называют качественным социальным стандартом, «хочу» переходит в «могу», человек способен любить и работать, и внутри — с каждым днем все тише, ладней и спокойнее. Дом становится полной чашей, дети накормлены, кошка тоже, в семье по две машины на каждого, а в мансарде цветут розы в горшочке. Главная цель — чтобы с детьми все в порядке и чтобы не хуже, чем у других и – путешествовать, конечно, и лучше на своей яхте. У людей с такой стратегией вырастают хорошие дети и вкусные огурцы, они живут радостно, в заботе о себе и друг о друге. Это хорошая стратегия. Благодаря ей на планете существуют здоровые представители популяции, порядок, а также правила, разъясняющие, что такое хорошо и что такое плохо.
Слова старика звучали все четче, его голос терял старческое поскрипывание и обретал строгость и мелодичность. Маруся, от природы наделенная чутким текстовым слухом, вдруг поняла, что и стилистика его речи начала меняться. Дед говорил как-то подозрительно… современно. «Так дедушки не разговаривают» — по-детски пронеслось в голове у Маруси. Она и сама начала чувствовать себя как-то не так. Ее ум продолжал оставаться в предельном напряжении, но мышцы расслаблялись, к тому же почему-то неожиданно перестала болеть нога. Маруся посмотрела на резиновые сапоги оранжевого цвета, носы которых смотрели друг на друга, и хихикнула – сейчас она, как в детском садике — «косолапила». Дед продолжал все более четко и ясно:
— Стремление к преодолениям и самопознанию – это про непонятное «собственное несчастье», при котором человек как от чумной палочки спасается от выращивания роз в горшочках, даже если они находятся на пике моды и идут по пятидесятипроцентной скидке. При этом никакого социального стандарта не существует, поскольку он ничего не меняет, и уж тем более не успокаивает и не утешает. Прежнее Я все время становится новым Я, а «способен» переходит в «должен». Человек способен на «свободу для», и внутри с каждым днем все больше силы и напряжения, все сильнее переживания и глубже опыт. Главная цель – выстоять, выдержать поток жизни, не выпасть из него, привнеся в эту самую жизнь нечто персональное, свое. И это тоже хорошая стратегия. Благодаря ей в мире существуют культура, вера и творчество, а также категории добра и зла.
Маруся вслушивалась в его слова, глубже погружаясь в голос старика, в голос, который становился все более живым и властным. Она уже не замечала, что на остановке никого, кроме них нет, как нет и ни одного автобуса. Она начала слышать едва заметное торопливое тиканье часов. Тик-тик-тик… И тут же вспомнила, что у старика не было часов, а она смотрит время на мобильном. Часы бы она заметила, этот аксессуар всегда бросается ей в глаза. Маруся заставила себя повернуть голову и посмотреть на странного деда. Ей показалось нечто невероятное — кажется, дед уже не такой замшелый. Он вроде бы… Тик-тик-тик – услышала она прямо перед своим ухом и снова погрузилась в приятный мужской голос.
— Проблемы начинаются при неспособности выбрать, то есть метаниях или при выборе «на автомате». Дети не выбирают, как им жить. Они делают то, что «хорошо», а потом продолжают. Или отчаянно пытаются не делать того, что плохо. И да – ни там, ни там нет гарантий. Так что куда бы вы не двинулись, никто вас не спасет.
Маруся открыла глаза и посмотрела перед собой. На деда она смотреть боялась, и сама не понимала, почему. Просто на всякий случай – не смотрела.
— От чего не спасет?
— От смерти.
Маруся почувствовала, как ее грудь сдавливает тревога.
— От какой еще смерти?
— Так что определяйтесь, милая. – Дед словно не услышал ее вопроса.
Маруся боковым зрением увидела, как он ловко поднялся со скамейки, повернулся к ней спиной и энергичным размашистым шагом пошел прочь. Сзади было заметно, что плащ на его спине натянут, словно сшит на кого-то поменьше. «Что-то не то», — подумала Маруся. «Что-то не то с моими сапогами сегодня», — уточнила она сама для себя, потрясла головой, чтобы взбодриться, и увидела, как из-за поворота выглянула тупая морда автобуса.
Ольга Авдеева
Hello to all
In this puzzling span, I disposition you all
Prize your one’s nearest and friends
Дізнайтеся, які ознаки молочниці у жінок фіксуються в першу чергу, і яких симптомів кандидозу може і не бути. Коротко про головне — https://molo4nica.in.ua/u-zhinok/yaki-oznaky-molochnytsi/ .